Первые в мире полёты аэрошюта в Антарктиде

Автор: Георгий Котов.

Публикуется с личного разрешения автора. Стиль и орфография автора сохранены

Фотоальбом из экспедиции и полётов:https://airsport.ru/albums/aeroshyuty-v-antarktide.html

3 ноября

В 10:30 вылетели из Пулково 2. Огромный ИЛ 76 оказался, к сожалению, без иллюминаторов, так что про сам полет можно мало что рассказать. Через 10 часов приземлились в Уганде. Полетный регистратор показал всего 2 градуса до экватора — через 200 км начнется лето. До 2 часов ночи бродим вокруг самолета — в здание аэропорта нас не пускают. Гуляем вдоль взлетной полосы и наблюдаем огромных черных сороконожек. Наконец вылетаем и через 6 часов приземляемся в Кейптауне. Садимся в автобус и едем в город. Замечаю что в ЮАР левосторонее движение. Вдоль дороги тянутся поля и время от времени наблюдаем огромные скопления то ли сараев то ли гаражей — оказывается это жилища! По нашим меркам так жить невозможно — некоторые сарайчики имеют размеры 2Х2 м и сколочены из горбыля — сплошные щели. Понемногу въезжаем в город. Появляются многоэтажные дома, офисы, банки, магазины. Над дорогой летают какие-то огромные птицы похожие на пеликанов. Селимся в небольшой, но вполне приличной и аккуратненькой гостиннице. В номере нет душа, но он есть в корридоре, то есть один душ на два номера, не так уж и плохо. В 10 утра проходит собрание, где выясняется, что я лечу в Антарктиду вторым рейсом, то есть 10 ноября — у меня впереди почти неделя в Африке. После собрания мы с Виктором (так зовут моего соседа по комнате) отправляемся бродить по Кейптауну. Температура воздуха градусов двадцать. Солнце движется против часовой стрелки. Что-то не так в этом мире. Идем в порт на берег океана. В маленьком ресторанчике заказываю устриц (5$) за порцию, и пиво — устрицы превосходны, пиво приемлемо. После идем в океанариум. Он по размаху уступает подобному заведению в Сан-Франциско, но значительно интересней по многообразию рыб. На обратном пути в гостинницу с удивлением замечаем, что жизнь в центре Кейптауна заканчивается в 6 вечера — все магазины закрыты, а улочка, днем напоминающая московский Арбат — опустела. Только в районе нашей гостинницы находим наконец магазин, который работает 24 часа. Затариваемся продуктами, я покупаю бутылку местного виски и возвращаемся в наш номер. Ужинаем и дегустируем виски. Правильно говорят шотландцs — настоящий виски умеют делать только они. Вкус местного напитка больше всего напоминает корвалол с примесью спирта и сахара. Первый раз в жизни пробую сладкий виски.

Следующий день мы с Виктором гуляем по городу. Нужно заметить, что в Африке совсем не так жарко, как я думал. Температура воздуха держится в районе 20 градусов, а океан вообще 14. Как мне объяснили, здесь у берегов проходит холодное течение и даже в разгар лета температура воздуха не превышает 30-ти, а воды 17-ти градусов. Кейптаун — город контрастов. Судя по маркам автомобилей на улицах, люди живут очень не бедно, но судя по количеству бомжей, ночующих прямо на улице рядом с мусорными баками — крайняя нищета, короче обычная городская картина. Обедаем в очень уютном китайском ресторанчике рядом с гостинницей — цена прекрасного обеда 8$ то есть 56 рандов. Вообще цены на продукты примерно российские, а на сигареты и пиво в два раза выше. Днем взял бутылочку Муската местного производства. Прав был мой сосед по номеру, сказав что, в ЮАР надо очень постараться найти плохое вино. Лучшего муската я в жизни не пробовал, а стоил он всего 17 рандов.

Виктор, мой сосед — бывший полковник ВДВ. Специалист по парашютному сбросу грузов. Причем, судя по всему, уникальный. Много бывал в Арктике, прыгал с парашютом на Северный полюс. У нас с ним нашлась целая куча общих знакомых. В данный момент у него своя маленькая фирма, которая занимается этим бизнесом. Но в нашей экспкдиции он в качестве механика по вездеходам на шинах сверхнизкого давления. Он уже был в Антарктиде в прошлом году и много работал с альпинистами, так что общих тем для разговоров у нас предостаточно. Кроме того, он так же как я помешан на автомобилях и даже больше чем я любит говорить, а не слушать, поэтому в наших беседах мне невольно приходиться играть роль слушателя и крайне редко удается вставить несколько слов, так что наши беседы все же с большой натяжкой можно именовать диалогами. А если серьезно Виктор вполне эрудированный человек и много где побывал, таr что за пару дней я поимел много новой и уникальной информации.

Ужинать идем в мексиканский ресторанчик, где я заказываю настоящую мексиканскую «Корону» с лаймом — ни чуть не худшего качества, чем в штатах. Да, по количеству экзотических ресторанчиков со всевозможной национальной кухней Кейптаун явно переплюнул Питер. Обслуживают нас просто прекрасно, правда и мы не экономим на чаевых, кстати, надо бы спросить у кого нибуд из местных об их среднем размере.

Вечером получаю сообщение, что лечу я все же первым рейсом, то есть с 6-го на 7-е. Правда я в этом не уверен, таr как здесь очень ценится шутка, но на всякий случай, решаю посвятить следующий день всевозможным покупкам, посещению интернет кафе (нужно закончить дела с покупкой нового аэрошюта) и если останется время, подняться на фоникулере на столовую гору — обзорную точку города.

9 ноября

Сегодня я, наконец, выкроил время сесть за дневник. В любой момент могут позвать помогать ставить большую палатку, поэтому не уверен смогу ли закончить описание прошедших дней. Про Кейптаун, возможно, напишу позже, но на столовую гору мы сходили.

В Антарктиду мы попали первым рейсом. Приземлились в 7 утра по москве. Это была первая посадка на ледник в этом году и все ужасно нервничали. Наш ИЛ коснулся, сильно тряхнуло (на мой взгляд амортизаторы самолета сработали до упора) затем сумасшедшее замедление с реверсом всех турбин — полоса здесь не очень длинная. И наконец самолет замер. Все выдохнули и заопладировали Рубену — так зовут пилота нашего Ила. Как я узнал позже, Рубен — летчик испытатель. Оказывается от Питера до Кейптауна наш самолет пилотировал обычный пилот, работающий на регулярных рейсах, а Рубен сел за штурвал для перелета в Антарктиду. Здесь нет никаких диспетчерских служб и вся работа по посадке самолета ложится полностью на экипаж.

Через десять минут я вступил на землю, вернее на лед Антарктиды. Первое впечатление — это не планета Земля. Здесь жить невозможно. Небо сходится с (не знаю как написать — землей, снегом, льдом) на совершенно непонятном расстоянии. Определить расстояние просто невозможно. На какой-то дистанции видны горы, но сколько до них километров не определить — может 10, может 100. Станция на аэродроме выглядит как жалкий очажок жизни в этой бескрайней пустыне, где вода существует только как твердое тело. Первое впечатление, что поселение просто портит этот космический пейзаж. Но более любоваться этой картиной нам не позволили. Нужно срочно разгружать самолет — следующие 8 часов почти каторжный труд. Закончить придется позже, так как за мной пришли — нужно идти ставить палатку на 30 человек, которые должны прилететь завтра утром — сейчас 22:25 и когда удасться лечь спать пока не понятно.

10 ноября

Для начала про вчерашний вечер — палатку мы ставили до 3х часов ночи, а сегодня в 7 утра прибыл второй рейс и нас разбудили помогать разгружать ИЛ, но слава богу на этот раз народу было в три раза больше, соответственно освободились намного раньше. Сейчас 17 00, а я уже пообедал и наконец то у меня нет никаких срочных дел.

Теперь обо всем по порядку. Лагерь где мы живем находится на аэродроме — соответственно удобства гораздо скромнее чем на Новолазаревской. Мне более всего вспоминается фантастическая повесть Гарри Гарисона про планету, которая была настроена против людей — это примерно наш поселок, правда в меньшей степени чем в романе, но тем не менее, начало обживания станции более всего напоминает борьбу за существование. Первый день мы с семи утра и до девяти вечера таскали грузы и крепили ко льду все то, что может быть унесено ветром.

Обед был очень поздно и даже у меня разигрался зверский аппетит. Для аэрошюта места в самолете не нашлось — грузили только самые необходимые для жизнеобеспечения вещи. Все, включая пилотов АН2 занимались до вечера тасканием грузов. Затем нас впятером поселили в палатку, которая правда отапливается керосиновым нагревателем, не жарко, но вполне терпимо — бывало и гораздо хуже. Умыться в палатке, пока, негде и в 10 вечера я отправился на кухню, чтоб набрать теплой воды — это было роковой ошибкой. Войдя на кухню, я встретил зимовщиков, которые провели всю зиму на базе. Нужно сказать, что их очень просто отличить от вновь прибывших. Взгляд не выражает ни каких эмоций и такое ощущение, что человек смотрит сквозь тебя. Тракторист, который возил вещи от самолета к лагерю за все время не проронил ни слова, а всех других я ни разу не видел втечении этого дня.

Итак, войдя в малюсенькое помещение кухни, я встретил этого почти двухметрового тракториста и еще двух зимовщиков — они сидели за столом и допивали бутылку водки, я спросил у них, где можно набрать теплой воды и в ответ получил, а не хотел бы ты холодной водки, я падал от усталости, но признаюсь чесно мне было страшно интересно хоть немного узнать этих людей поближе, и я не стал отказываться. Подсел к столу и мне молча плеснули водки в стакан. Я выпил — и вновь тишина — похоже, ребята за зиму наговорились. Я тоже молчал, боясь быть навязчивым. Наконец, минут через десять один из них спросил — чем ты будешь заниматься на станции? Ни думая ни секунды я ответил — летать на аэрошюте. Все уставились на меня как на идиота, а задавший вопрос мужик совершенно уверенно сказал — будешь издеваться по морде получишь, у нас здесь как в дисбате. Я слегка испугался такому повороту событий, однако, чуть порадовавшись, что это замечание выдал не огромный тракторист. Подумав, я все же повторил, что я действительно буду летать на аэрошюте. Грозный и никому не известно до какой стадии выпивший мужик, чувствуется пытался принять решение, то ли действительно выполнить свое обещание, то ли потребовать объяснений. Я не стал ждать когда он примет одно из решений и стал чуть чуть объяснять, что такое аэрошют.

Постепенно у моих новых знакомых возник все больший и больший интерес к этой теме. Мы выпили за успех нашего аэрошюта. Затем мне был задан вопрос, а чем я занимаюсь по-жизни. Я начал рассказывать про альпинизм, а когда ребята услышали, что я ходил на Эверест, то разговор пошел совершенно на равных. Я был весьма тронут тем, что эта компания сразу стала относиться ко мне несколько по-другому, чем ко всем остальным вновь прибывшим. В этот вечер я услышал такое множество новой информации про Антарктические зимовки, что в корне поменял свое отношение к зимовщикам. Как я понял, существует как минимум две касты зимовщиков. Одна это начальство и люди умственного труда. А вторая — это обычные работяги: механики бульдозеристы и так далее. Дисбатом эти ребята называют себя за то, что их выгнали со станции за всякие провинности на аэродром, где зимовать намного сложнее и работать приходиться невероятно много. Они отвечают за состояние взлетной полосы и поддерживать ее в нормальном состоянии приходиться после каждого снегопада или ветра, короче работа адовая. Приношу им в — подарок бутылку «абсолюта» и отправляюсь спать в палатку.

11 ноября

На следующее утро нам дают выспаться до 10, затем завтрак и снова на работу, кто раскапывает снег пытаясь извлечь из под него всяческую технику, кто ставит палатки, кто вытаскивает снег из забитого им по самую крышу огромного ангара. Нужно признаться честно, что физической работы здесь не чурается ни кто, ни начальник экспедиции, ни радист, ни метеоролог. Если не занят на основной работе, то работаешь физически. Говорят, что такой аврал обычно продолжается недели две.

Грузы можно перевозить на снегоходах, но из восми, имеющихся на станции работает только один. Осмотрев снегоход, я нахожу, что его двигатель это почти полная копия двигателя с моего аэрошюта. Вызываюсь попробовать починить некоторые из них. Правильно говорят, что всякая инициатива наказуема, начальник аэродрома с недоверием предлагает мне попробовать восстановить вмороженного в снег красавца под номером 61, предупредив, что над ним бились лучшие специалисты станции. Я чувствую, что у меня появляется реальный шанс или прослыть трепачем, или повысить свой авторитет до уровня лучше лучшего специалиста. Надо честно признаться, что я прихватил с собой инструкцию по обслуживанию двигателя Аэрошюта, причем на русском языке, но опыта ремонта у меня — ноль. Принимаюсь за работу, чуть выкопав из сугроба снегоход и быстро нахожу что у него нет искры. Иду в ангар, чтоб снять коммутатор с какого нибудь «убитого» экземпляра, но метеоролог Алексей, который по совместительству следил за снегоходами, объясняет, что в углу ангара есть ящик с запасными частями. Выкапываю из снега и открываю ящик — это настоящий клад, чего тут только нет, от блоков электронного зажигания до бензонасосов. Чувствую, что мои шансы возросли. Заменяю блок зажигания, но искра не появилась. Меняю катушку зажигания — искры нет. Вспоминаю что на родном «Ротаксе» (так называется мотор аэрошюта) отсутствие искры можно поиметь только если посадить желтый провод на массу. Иду к электрику и беру у него тестер. Замеряю сопротивление между проводом и массой — так и есть, короткое замыкание. Перерезаю ножом провод — есть искра. Я в сосотоянии эйфории. Дергаю за стартер — двигатель даже не чихает. Мороз 15 градусов, а я обливаюсь потом, дергая за ручку стартера. Нет, здоровья больше не осталось, придется думать. До самого вечера пытаюсь оживить двигатель, но все бесполезно. За ужином замечаю скептические взгляды, и уже раскаиваюсь, что взялся за это дело. После ужина помогаю ребятам ставить палатку, а сам все думаю, что же могло произойти с двигателем. Примерно в час ночи укладываемся спать.

На следующее утро, еще до завтрака, я подхожу к снегоходу и дергаю стартер, двигатель заводится, работает секунд пять, и снова глохнет. Еще минут двадцать, я дергаю стартер, меняю свечи, продуваю двигатель со снятыми свечами. Мистика — двигатель даже не чихает. За завтраком продолжаю думать о своих проблемах. Если и сегодня я угроблю весь день на бесполезные занятия, в то время когда все остальные занимаются каторжным трудом, я перестану сам себя уважать. Да и Виктор — теперь мой сосед по палатке, уже тоже начинает менять обо мне мнение — ситуация не самая красивая. После завтрака я снимаю с картера двигателя шланг топливного насоса. От-туда фонтаном бьет поток бензина!? Выливается целый литр. Даже не понятно как бедный мотор утром проработал эти пять секунд!? Продуваю и сушу двигатель, ставлю новые свечи, молюсь господу Богу, дергаю за стартер, мотор заводится с пол оборота, работает секунд 30 и захлебывается. Далее даже не чихает. Снова снимаю шланг, и снова фонтан бензина. Ну это уже проще. Регулирую уровень топлива в поплавковой камере. Завожу мотор и гордо сидя на ораньжевом красавце, я подъезжаю к начальнику аэродрома.

Уже через пять минут отдано распоряжение выкапывать из снега и буксировать к моей палатке все остальные снегоходы. К вечеру этого дня мне удается запустить еще два из них — у всех безнадежно залиты двигатели. За ужином ветераны зимовки приглашают меня к себе в гости, правда, со своей бутылкой. Принимаю приглашение и ухожу слушать рассказы о зимовке и Антарктиде. Зимовщиков трое: огромный с совершенно черной и обветренной физиономией тракторист Коля, горячий Марат (тот, который при первом знакомстве обещал мне набить морду) и их начальник Петр — как выяснилось, самый опатный зимовщик на Новолазаревской (он зимовал здесь что-то около десяти сезонов). Выясняется что великан Коля, как и я терял сознание несколько раз, в кабинете у стоматолога, я замечаю, что наверное у нас одиноаковые организмы — это вызывает дружный смех, но вдальнейшем Николай начинает заботиться обо мне, как о ребенке. На следующий день вечером, когда мы грузим тяжеленные ящики в сани его трактора, он выскакивает из кабины и помогает мне их таскать, в первый же день он даже ни разу не высунулся из кабины трактора. Я наверняка буду писать дальше об этих людях, поэтому в данный момент перехожу к дню следующему.

Цеый день чиню снегоходы. На самом деле очень не плохо устроился, так как абсолютное большинство людей занимаются копанием снега. Мне конечно холодней чем им (некоторые мелкие детали приходиться откручивать голыми руками), но за то, как приятно, когда безнадежно заметенный снегом механизм оживает. За день удается починить еще три штуки. Но к вечеру обнаруживается явная нехватка людей для установки палаток, а так как завтра в семь утра должен прибыть следующий рейс, то все бросаются ставить палатки. Нужно заметить, что пока лагерь живет в состоянии аврала. Этакий героизм с некоторым надрывом. Мне кажется, что все это несколько болше драматизируется, чем оно есть на самом деле, просто следует разложить дела на первую необходимость и на то, что безболезненно может потерпеть несколько дней. Пример: я не вижу необходимости прямо сейчас откапывать пустые ангары, в то время как совершенно необходимо подготавливать палатки для прибывающих людей. Как писал выше, работаем мы до 3х часов ночи, причем производительность труда на уровне паровоза. Загнали кучу людей на эти работы, но 80% из них просто присутствуют. Во- первых потому что они безумно устали, во- вторых, так как они даже примерно не знают как ставяться эти палатки. Все это заканчивается тем, что пожилой инженер, живущий со мной в одной палатке падает со стремянки и похоже получает очень сильный ушиб грудной клетки. Предлагаю принципиално новую технологию установки палаток, правда она требует знание узлов и организацию полиспаса, но при этом палатку могут поставить два человека вместо десяти. Первый небольшой конфликт с Виктором, он пытается мне доказать, что это полный бред, мы дискутируем минут 10 и я предлагаю далее не спорить, а просто попробовать. Результат — мы вдвоем поставили палатку чуть быстрее, чем бригада из шести человек. Это конечно льстит моему самолюбию, на боюсь, что такими темпами я могу нажить себе врагов, так как проигрывать ни кто не любит, но буду надеяться, что Виктор не относится к другому сорту людей. Перед сном мне сообщают самую дурную весть: Аэрошют не поместился и в этот самолет. Японская киногруппа забила весь борт своим снаряжением, и напрочь отказалась взять, хоть часть груза не относящегося к их тематике. Мне обещают привезти аэрошют следующим рейсом 22 ноября. Первая мысль — нахрена я вообще сюда приехал, вторая — я же об этом мечтал пол жизни. Укладываюсь спать — утро вечера мудренее.

12 ноября

Встаем в 7 утра после четырехчасового сна. Завтракаем и идем разгружать, только что приземлившийся ИЛ. Готовлюсь к повторению первого дня в Антарктиде, то есть к каторжному труду, но уже через пол — часа с изумлением понимаю, что вновь прибывшие японцы готовы все разгрузочные работы взять на себя. С облегчением отправляюсь чинить седьмой снегоход. Через час он оживает. Остается последний, который больше похож на груду металлолома чем на средство передвижения, зимой кто-то по пьянке на нем перевернулся. С Алексеем Турчиным принимаем решение отправить его в Кейптаун на восстановление.

Так как все ремонтные работы закончены, а копать снег и таскать грузы особого желания нет, да на мой взгляд и аврал уже пора заканчивать, предлагаю начать техобслуживание снегоходов и за одно составить список необходимых зап. частей. Начальники со мной соглашаются и я неспешно приступаю к этой работе. Самолет улетает увозя в Кейптаун соседа с травмой грудной клетки. Он пробыл на станции всего три дня. Наконец-то наладили связь и я позвонил домой, на душе сразу стало спокойнее. Жизнь понемногу налаживается. Тем временем в очередной раз ломается нагреватель в нашей палатке. Нужно сказать, что пока работает нагреватель, температура в палатке держится на уровне 20ти градусов, но как только он отключается, через несколько минут температура внутри палатки не отличается от наружной. На улице же пока в среднем минус 15. Несколько раз нагреватель отключался ночью и приходилось мерзнуть до утра. Я полный идиот, что не взял пуховый спальник, но мне было сказано перед отъездом, что условия жизни на станции мало чем отличаются от городской квартиры, но ни кто не сказал, что я буду жить не на станции, а в палатке на аэродроме.

Человек, занимающийся ремонтом нагревателей, практически ни хрена в них не понимает, все делается чисто интуитивно, хотя есть инструкция по их эксплуатации, разумеется на английском языке. Начинаю тщательно изучать инструкцию. Через час понимаю, что положено чистить фильтры и производить регулировку системы подачи топлива через каждые 50 часов работы и через 100 часов регулировать зазор на контактах системы зажигания. Догадываюсь, что это просто никогда ни кем не делалось. Снимаю фильтр и нахожу что он полностью забит грязью. Прочищаю — нагреватель работает как новенький. Да здравствует тепло! В это время ко мне подходит гляциолог и спрашивает, какой снегоход он может себе взять? Ему сказали, что заведую снегоходами я. Оказывается, у меня теперь появилась новая должность. Постепенно меня уже не дергают на авральные работы, но за то до начальства дошел слух, что я умею чинить еще и нагреватели. Соответственно, к нашей палатке начинают свозить эти агрегаты. Так проходит несколько дней. Свободного времени пока практически нет. Занят с утра до вечера.

13 ноября

Сегодня моя ночь дежурства. Это значит, что я проснулся в три часа ночи и долил по 20 литров керосина в нагреватель у каждой палатки. С раннего утра задул сильный ветер. Порывы до 20 м/сек. Нас разбудили в 5 часов, чтоб срочно закрепить две огромные палатки. Ветер рвет оттяжки и ткань палаток, даже страшно себе представить, что будет, если эта конструкция весом в пару тонн поднимется в воздух. Авторитет мой похоже лезет вверх так как начальник аэродрома спрашивает у меня совет, как лучше закрепить эти конструкции. По-моему, самое надежное заморозить во льду анкера и намертво притянуть палатки толстыми канатами ко льду, как мы делаем в горах. Тут же отдается распоряжение пилить во льду ямы для анкеров, слава богу, что меня не привлекают пока для воплощения этой идеи. На всякий случай, предлагаю перенести эту работу на время более подходящее по метеоусловиям и как не странно это предложение принимается. После очередног аврала все сидят по палаткам и наконец-то отдыхают. Давно забытое удовольствие ничегонеделанья. Правда, пару раз меня просят починить очередной забарахливший нагреватель, но мой пуховый комбинезон совершенно не пробивается даже этим ветром, поэтому пока никакого экстрема не чувствую, но руки время от времени приходиться отогревать.

Есть время что-то написать о жизни нашего маленького поселка. Солнце уже в ноябре скрывается за горизонт всего часа на три. Ночь гораздо светлее, чем питерская белая, так что освещение нам совершенно не нужно. А вот с теплом — наоборот. Даже невозможно представить себе какое количество энергии тратится на отопление, получение воды, содержание в порядке взлетной полосы, утренний разогрев моторов тракторов и самолетов. Чтобы просто выживать в этих условиях нужно коллосальное количество топлива. Эта часть планеты совершенно не пригодна для жизни. Даже птицы сюда практически не залетают. На базе только живут два поморника, которые каким-то чудом залетели сюда пару лет назад, да так и остались. Нагреватели, которыми отапливаютя наши палатки съедают за сутки 50л. керосина, соответственно за месяц — полторы тонны. Все это топливо подвозится снегоходами и тракторами, а они в свою очередь тоже не на воде работают. Круглые сутки работает огромный дизельный генератор. Даже утилизация отходов нашей жизнедеятельности требует огромной энергии. Весь мусор, грязная вода, моча и так далее, помещаются в бочки, которые затем на судне вывозят с континента. Так что снег в лагере девственно чист, что меня сразу удивило и порадовало. Существует международная экологическая коммисия, которая следит за чистотой на антарктических станциях.

Как оказалось, самые ценные специалисты здесь — универсалы. Желательно разбираться во всем, начиная от электрики и кончая дизельными двигателями. Чем выше твой профессионализм и шире знания, тем меньше тебе придется заниматься чисто физическим трудом, но это при условии, что ты занят на своей основной работе. Например, летчики, когда не летают, так же как остальные таскают бочки с дизтопливом или закрепляют, порванные ветром палатки. В авралах не учавствует наверно один только повар — Дима занят постоянно.

Как я уже говорил, у меня теперь две обязанности: следить за состоянием снегоходов и за нагревателями. Первая обязанность позволяет мне носится на снегоходах по всему аэродрому, кроме того, я урвал в личное пользование самый скоростной и устойчивый экземпляр, правда он как настоящий скакун, имеет свой норов и в других руках не хочет заводиться. В чем секрет? Это наша с ним маленькая тайна. Вторая обязанность связана с тем, что когда отказывает нагреватель — бегут сразу ко мне, поэтому в лагере меня уже каждый знает, соответственно, если и мне что-то нужно я тоже могу обратиться, практически, к каждому. Жизнь точно налаживается. Самое обидное, что до сих пор нет родного аэрошюта. Уже все на аэродроме его ждут с нетерпением. Самое обидное, что прошла первая неделя в Антарктиде, и за все это время всего два нелетных дня — все остальное время можно было летать, тем более, что в моем распоряжении аэродром на который может сесть даже ИЛ76. А Николай с утра до вечера утюжит его на тракторе, чтоб полоса была готова для принятия самолетов в любой момент. На аэродроме так же паркуются еще две Аннушки, которые каждый день возят грузы на соседние с нами станции, расположенные на расстоянии до 1000 км. Оказывается, через наш аэродром идет довольно большой грузооборот. Последним рейсом прилетело человек 30 японцев. Это огромная команда телевизионщиков. 23 ноября в нашем районе ожидается полное затмение солнца и они привезли огромное количество аппаратуры, для прямой трансляции этого события на весь мир. Интересно будет при этом присутствовать.

14 ноября

Ветер только усиливается, порывы достигают 30ти м\сек. С самого утра мы с Виктором сверлим отверстия во льду, забиваем анкера и альпинистской веревкой крепим к ним огромную палатку. Оказалось что больше ни кто даже не имеет представления, что такое полиспас. Хороше, что температура воздуха где то в районе -10 градусов, поэтому даже на таком ветру не очень холодно, просто иногда тяжело устоять на ногах. Через пару часов мы опять нежимся в тепле палатки. Правда спать в ней очень тяжело. От порывов ветра она грохочет и раскачивается. Ветер порвал почти все окна в Кают — компании. Полиэтилен из которого они сделаны, на морозе становится хрупким, а шквальный ветер рвет их в клочья. Появились первые помороженные и простудившиеся. Ночью пришлось вставать несколько раз и чинить забитые снегом и льдом нагреватели. Если метель не закончится то боюсь что скоро они все забьются снегом и остановятся. В палатках настанет зима. Почему я не взял пуховый спальник...

15 ноября

Ветер почти стих. Все начинают приводить лагерь в порядок. Я с Юрой целый день вшиваю новые окна в кают — компании. Замерз как цуцик, хотя ветер сегодня не очень сильный, но работать приходиться в тоненьких перчатках, так как в толстых не удержать иголку. Кроме того, стоишь на ветру без движения и поэтому мерзнут ноги. Вечером меня пригласили ребята из Южной Африки. Хороший скоч для промерзжего организма — самое лучшее согревающее. Один из них — Иен занимался альпинизмом и мы сразу находим общий язык. Вместе вспоминаем Шотландию, потягивая шотландский виски. В конце вечера Иен делает мне королевский подарок — карту этого района Антарктиды с координатной сеткой. Если я всетаки полечу — она мне очень пригодится.

16 ноября

Погода просто прекрасная. Занимаюсь ремонтом снегоходов и нагревателей. Позвонил домой, поговорил с Машкой — на душе стало спокойней. Сегодня обучал, зама начальника аэрдрома — Александра чинить нагреватели и снегоходы. Первый раз услышал прямым текстом, что без меня здесь были бы большие проблеммы. Пустяк, а приятно. Так я скоро начну собой гордиться. Вернее уже начал. Шеф японцев принес мне в качестве премии за круглосуточный ремонт нагревателей, радиоприемник. Разумеется, в Антарктиде он ни хрена не работает. УКВ диапазона здесь нет, а озоновая дыра не лучшие условия для принятия сигнала в коротковолновом — волнам не от чего отражаться. Японцы готовятся к затмению. Собирают огромную спутниковую антенну, устанавливают кучу маленьких. Наш поселок стал еще больше похож на какой-то инопланетный лагерь. Сегодня день сплошных премий. Под вечер за коммунистический труд я получил премиальную бутылку вина. Сижу в палатке и слушаю Визбора. Слава богу, в моем ноутбуке полно песен и книг.

17 ноября

С утра снова задул штормовой ветер. Здесь это явление природы называют — Дульник. Ночью прилетел маленький реактивный самолет японской телекомпании. С его помощью будет транслироваться телесигнал на спутник. Утром принимаются срочные меры, чтоб самолет не унесло ветром. Решено привязать его к бульдозеру. Чем сильнее ветер тем чаще барахлят нагреватели, тем чаще мне приходиться выходить из палатки. Если бы не мое альпинистское прошлое, я бы считал, что хуже быть не может, но скажу точно, что при зимних восхождениях на «семитысячники» было намного холоднее. Так что в какой то степени наши условия жизни можно назвать «курортными». Тем более, что для этой поездки в Антарктиду я взял отпуск на основной работе. Кроме шуток, проживание здесь можно смело назвать в какой-то степени отдыхом. О проблеммах на моей основной работе я практически ни разу не вспомнил. За то нагреватели мне здесь расслабиться не дают. Почти целый день ушел на ремонт одного особо упорного экземпляра.

18 ноября

Ветер продолжает задувать. После завтрака делаю звонок в Питер и иду откапывать нашу жилую палатку — снега намело метра полтора и в палатку не пробраться. Погода стоит весьма интересная. Сильный ветер со снегом — видимость метров 50. Когда едешь на снегоходе, то приходиться ползти как черепаха, так как огромные заструги возможно разглядеть только метров с пяти. Даже если идешь пешком, то приходиться останавливаться, чтоб разглядеть рельеф. Вместе с метеорологом пытаемся оживить Измеритель Высоты Облачности, при прибытии самолетов этот прибор просто необходим. Выясняется, что у нас с Женей много общих знакомых. Он много лет проработал на метеостанции в Приэльбрусье. Вместе вспоминаем, как катались на лыжах на Чегете.

Погода постепенно налаживается, ветер стихает. Сквозь облака пробивается солнце. Здесь, как я заметил очень интересная игра цветов. Присутствует весь спектр, но все цвета нежные, с очень плавными и размытыми переходами.

Ура!!! Вечером едем на Новолазаревскую в баню. Садимся в агрегат похожий на БМП и он со страшным шумом несется по леднику. Уши закладывает от грохота гусениц, а Николай — так зовут водителя этого чудовища, демонстрирует нам все, на что оно способно. Новолазаревская представляет из себя вполне цивилизованный поселок. Пара десятков домиков построены на сваях. Это для того, чтоб вокруг них не наметало снег. В домах водяное отопление и вполне комфортные условия проживания. Есть биллиард, теннисный стол, но самое главное — сауна. В предбаннике установлены две современные стиральные машины, так что можно и одежду привести в порядок. Полярники живут в персональных комнатах на одного человека. Во многих комнатах на подоконниках стоят горшочки с цветами. Словом рай на земле. Теперь я понимаю, почему наш поселок на аэродроме называют дисбат. Правда на Новолазаревской все жалуются на плохое питание, а наш Дима готовит, как в ресторане. Я захожу в гости к метеорологу — Алексею и он ведет меня показывать метеостанцию. Часть оборудования вполне современная, а многим приборам место, разве что в музее. Затем мы идем к знаменитому столбу со стрелочками, указывающими расстояния до различных населенных пунктов нашей необъятной планеты. Я смотрю вокруг, пытаясь найти среди скал приемлемую точку для приземления — надежду прилететь сюда на аэрошюте я еще не оставил. Мыться в бане мы заканчиваем в полночь, и под яркими лучами, отражающегося ото льда солнца, с грохотом мчимся назад на аэродром. Затем до пяти утра сидим в кают компании и ведем филосовские беседы.

19 ноября

С утра снова дует ветер, но без снега поэтому есть возможность понежиться в палатке. Говорят, что погода улучшиться только 22 числа. Вчера узнал, что затмение будет 23 ноября в 23 часа по гринвичу, высота солнца над горизонтом будет всего один градус и оно продлиться оду минуту и семьнадцать секунд. Специально, чтоб посмотреть на это чудо должны будут прилететь еще 54 человека. Самое интересное, что улетят они уже на следующий день. То есть это огромное количество палаток понадобиться всего на одну ночь. Бедные ребята которые уже вторую неделю их устанавливают. Я так понимаю, что следующие пол-месяца они их будут разбирать! Надеюсь что этот процесс уже не будет проходить в авральном порядке. Меня практически перестали дергать на подсобные работы, хотя постепенно я привел в порядок все снегоходы и нагреватели и они перестают ломаться. Сегодня утром договорился с пилотом АН2 — Валерой, что если будет свободное место в самолете он меня возьмет с собой. Очень хочется попасть в горы, а он как раз планирует завтра туда слетать.

20 ноября

Сбылась мечта идиота — сегодня я сходил на вершину в 150ти км от нашего лагеря!!! Сразу после завтрака, Валера сказал, что мы летим на Вольтад — так называется горный массив, снимать геодезическое оборудование. Меня берут при условии, что я буду помогать тащить его вниз. Через пол-часа мы уже сидим в самолете, готовые к вылету. Десятиминутный прогрев мотора, разбег всего метров 150 (сильный встречный ветер) и мы в воздухе. Внизу проплывают палатки нашего лагеря и далее вокруг только ледяная пустыня, лишь вдали на горизонте видны горы. Скорость нашего самолетика 150км\час, поэтому лететь нам предстоит часа полтора. За это время выясняется, что летать в Антарктиде, в чем то даже проще, чем под Питером. Никаких тебе заявок на полеты, воздушных коридоров, инструкций на проведение полетов. Полеты обычной авиации здесь гораздо менее формальны, чем полеты СЛА под Питером. Но с другой стороны, вряд ли где еще приходиться так часто приземляться на подобранные с воздуха площадки. Нам предстоит именно это, что вносит некоторую остроту ощущений в полет.

АН2 неспешно летит над ледником на высоте всего метров 300 — 400. Внизу время от времени видны огромные трещины. Полоска гор все ближе и ближе, и вот мы уже летим над гроной грядой. Ветер, бьющийся о скалы, начинает потряхивать нашу АНнушку. Никогда в жизни не видел таких странных гор. Пейзаж явно внеземной. Из огромных ледяных полей словно зубья доисторического животного торчат скалы. Как не странно то там то тут видны отвесные стены, высоту их правда на глаз определить невозможно, но явно не менее нескольких сотен метров. Некоторые стены даже нависают. Влажных снегопадов здесь не бывает, поэтому стены совершенно сухие. Видимо по этой же причине, практически нет предвершинных ледников. Снега, вообще, мало, в основном — скалы и голубой лед. Очень интересно выглядят морены — тоненькие цепочки каменной крошки, чуть торчащие из ледников. Как альпинист очень хороше понимаю, что на 99% из этих вершин еще не ступала нога человека.

Мы летим в самый отдаленный уголок этой горной страны, но зато и наиболее высокие вершины расположены именно там. Высота самого ледника здесь достигает 2600 метров, соответственно, все что возвышается над ним, даже по кавказским нормам можно считать горами. Пролетаем над перевалом, самолет ложитья на крыло и ныряет вниз, в сторону снежного плато. Через минуту мы со сташной скоростью скользим по снегу. Молю бога, чтоб на полосе не оказалось больших снежных наддувов. Пару раз Аннушка подпрыгивает на снежных трамплинчиках, в иллюминатор я вижу, как близко от снежного наддува проносится ее крыло, наконец, самолет останавливается, двигатель ровно и спокойно проклокотав пару минит, замирает — полная тишина, только свист ветра снаружи.

Одеваемся и выбираемся на ледник. Температура минус 20, ветер 7 м/сек. Метров 300 горизонтального ледника и затем наверх на седловину уходит длинный снежный склон. Там и находится топографическое оборудование немцев. Валера — пилот Аннушки, узнав, что я собираюсь подняться на вершину, решает идти со мной. Вместе с немецкими геодезистами мы поднимаемся на седловину, что занимает около часа. Они остаются здесь, чтоб подготовить оборудование к транспортировки вниз, а мы двигаемся в сторону вершины. Самое непревычное в этих горах это то, что на камнях абсолютно нет растительности, ни даже слабого налета лишайника. Вот уж действительно, эта часть планеты не предназначена для жизни. Говорят, что здесь совершенно нет даже микробов и вирусов. Зато благодаря озоновой дыре с солнечной радиацией здесь все в порядке. Это подтверждает совершенно обгоревшая физиономия Дамира — штурмана нашего самолета. Он остался внизу у Аннушки, чтоб время от времени прогревать ее двигатель. Если движок остынет до отрицательной температуры то запустить его будет невозможно. А пилить пешком через трещины 150 км. — перспектива малоприятная. Правда на этот случай у нас есть спутниковый телефон. Высокие технологии понемногу добираются и сюда.

Снег скрипит под ногами, очки покрылись корочкой льда, и их приходиться снять. Снег в Антарктиде бывает только один — твердый как бетон. Пушистого с хлопьями я ни разу не видел, Это из за того, что он выпадает всегда в очень ветренную погоду, и метель его перемалывает в пыль, которую ветер просто прессует. Странно, но ни разу здесь не встречал и кучевых облаков, хотя метеоролог говорил, что очень редко, летом они могут появляться над горами.

Светит солнце и по ощущениям здесь вверху гораздо теплее, чем на леднике где точкой виднеется самолет. Камни, в основном рассыпчатые, но встречаются глыбы и из твердой породы. Валера пытается найти под ногами какой нибудь не обычный камень, и как ни странно не далеко от вершины ему это удается. Я таких еще не видел. Светло-голубой полупрозрачный кристалл. Невдалеке я нахожу еще один. Мы долго их рассматриваем и решаем, что так может выглядеть только окаменевший лед. А вот и вершина, насквозь промерзшая растресковшаяся от лучей солнца и штормовых ветров скала. Высота 3 023 метра. Валера замечает, что второе восхождение на нашу вершину возможно произойдет через несколько столетий. Называем ее Аннушкой фотографируемся и начинаем спускаться. Через пол-часа захватываем, оставленное немецкими топогрофами оборудование и еще через 20 минут мы у самолета. Дамир встречает нас горячим кофе, вкуснее которого я ни пробовал ни в одном из лайнеров ни одной авиакомпании мира. Фотографируемся у самолета, забираемся внутрь. Волнующие звуки лениво чихающего и нехотя застрекотавшего двигателя, напряженные секунды тряски, грохот лыж по льду, мелькание ледяных глыб за иллюминатором и мы плавно поднимаемся над землей, и на мой взгляд крайне медленно и неохотно начинаем набирать высоту.

Валера принимает решение лететь назад другим маршрутом, что посмотреть еще один горный район, я стою в кабине рядом с ним и жадно вглядываюсь в эту сказочную горную страну. Ощушение что Снежная королева ни разу не приглашала к себе в гости старого доброго деда мороза, настолько все здесь выморожено и безжизненно. Только тень от нашей Аннушки скользит далеко внизу, внося какое то движение в это безмолвие. В этом районе еще больше вершин с вертикальными стенами — практически ни одна из них не пройдена. Рай для будущих поколений альпинистов. Солнце не уходит за горизонт и соответственно не освещаемых склонов здесь просто нет. Можно себе представить как могут нагреваться скалы от падающих на них под прямым углом, солнечных лучей. Вот вдалеке уже появилась темная точка нашего поселка, а за ним оазис Ширмахера на котором расположена Новолазаревская. Самолет разворачивается и заходит на полосу подготовленную для приема Ила. Мне разрешают остаться в кабине и я снимаю на видеокамеру как Аннушка идет над полосой, затем медленно отворачивает в сторону и приземляется прямо на лед в двехстах метрах от своей стоянки. Валера заруливает к бочкам с топливом и глушит мотор. Приключение окончено, выбираюсь на лед, светит яркое солнце, неожиданно тепло. Остаток дня провел, меняя убитую коробку передач на снегоходе. После ужина получили штормовое предупреждение и всех подняли на очередной аврал — крепить альпинистскими веревками ко льду все еще не закрепленные палатки. Мы с Виктором натягиваем полиспас и вяжем узлы, а летчики бурят лед и забивают в него деревянные колья.

21 ноября

На счет штормового предупреждения Леша не ошибся. С утра был ветерок около 12 м/сек, а после обеда порывы достигают 35м/сек. Прибытие самолета перенесли на сутки, но говорят, что аэрошют уже на борту. Палатки ходят ходуном, но не улетают. Они расчитаны на порывы до 30 метров, но не зря мы намертво притянули их ко льду альпинистскими веревками.С утра пытался доделать коробку передачь на снегоходе, но руки мгновенно примерзают к его деталям, пришлось оставить это занятие. Все забрались в палатки или в кают-компанию и пережидают непогоду. Я лежу на кровати и молюсь, чтоб не сломался очередной нагреватель — выходить в такую метель на улицу совершенно не хочется. Вечером сижу в палатке — кают компании, пью кофе и рассказываю немцам и африканцам альпинистские байки. К вечеру ветер лишь усиливается, хотя казалось бы дальше некуда.

22 ноября

Ночью ветер еще усилился. Спать было просто невозможно — от грохота просыпался раз 20. В пять утра ветер все же сломал две только что установленные палатки. Благодаря веревкам их не унесло ветром, но стальной каркас сильно покорежило, не известно удасться ли их восстановить. Утром по дороге в столовую получил от ветра такой пинок, что проехал по голому льду метров 20 — приходиться выбирать дорогу и передвигаться только по снегу. Старожилы говорят, что ветер здесь бывает до 60ти м/сек, а сейчас, порывы достигают 40. Пока шел назад из столовой, упал на снег несколько раз. Если так дальше пойдет придеться натягивать перила, а пока ходим вдоль высоковольтного кабеля, время от времени придерживаясь за него. Заболел Виктор и его перевели в медицинский вагончик, токим образом население нашей палатки сократилось почти вдвое. Остался я и два мальчика Юра и Виктор. С утра сломались два нагревателя, но оказалось, что ветер просто порвал провода идущие к ним. Еще в одной палатке ветер вырвал, вбитые в лед анкера, только что позвали, чтоб помочь их сменить. И так всю первую половину дня. Порванные оттяжки, вырванные с корнем люверсы, остановившиеся нагреватели… Хороше, что ветер без снегопада.

23 ноября

С утра ветер почти стих и мы наскоро пытаемся привести лагерь в порядок. В два часа дня приземляется ИЛ 76 и из него вываливается 80 человек туристов, прилетевших посмотреть на полное солнечное затмение. Мне до них совершенно нет дела, так как этим рейсом, наконец-то, прибыл аэрошют. Его выгружают из самолета и я понимаю, что на ближайшие пару дней я без работы не останусь. Несколько трубок сломано, погнуты кое какие детали, кое что просто потерялось по дороге. Какое счастье, что я взял с собой некоторые зап. части! Буксирую аэрошют к своей палатке и начинаю, наконец заниматься своим делом. Нужно отдать должное руководству базы — меня ни кто не дергает на работу, хотя лишние руки даже очень нужны. Первым делом собираю вместе все части от аппарата, нужно сказать, что все это прибывало тремя рейсами, соответственно отследить их было очень сложно. Через час понимаю, что не хватает пружин от глушителя и пластиковых вкладышей. Ничего, что ни будь придумаем. Время от времени ко мне кто ни будь подходит и предлагает помочь, желающих плетать уже вполне достаточно. После ужина решил отдохнуть, за одно договорился с немцами, что они отвезут меня на снегоходе на вьюсайт — место откуда хороше будет видно затмение. Из нашего лагеря еще вчера, в 11 вечера солнца не было видно — оно скрывалось за небольшим холмом. Но ни тут то было. Нужно срочно установить четыре новых нагревателя для вновь прибывших туристов. Прощай затмение. Может быть хоть что то удасться все же увидеть? Иду устанавливать агрегаты. Все страшно заняты и помочь мне просто некому. За пл часа до начала затмения я все закончил и Алексей (метеоролог) пригласил меня к себе в домик на рюмку чаю. Через 20 минут, забравшись на крышу его домика мы наблюдаем затмение во всей красе. Еще вчера солнце скравалось за горизонтом, а сегодня оно и думать не хочет прятаться и мы видим это зрелище во всей красе!!! Все длится одну минуту и 17 секунд, но на какое то мгновение наступает полная темнота — на небе можно различить звезды. Над горизонтом видны две зари — справа и слева от солнца. На самом светиле отчетливо видна огромная царственная корона. Не удивительно, что такая толпа туристов прилетела сюда в Антарктиду только для того чтоб посмотреть на это зрелище. После затмения все оставшиеся в лагере собираются в кают компании. Илка приносит бутылку моего любимого Лафройга. Вот уж не ожидал найти свой любимый виски в Антарктиде. Веселье продолжается до семи утра.

24 ноября

С утра все туристы загружаются в Ил и отбывают в Кейптаун. Праздник закончен, а с ним, надеюсь закончилась и бесконечная полоса авралов. Теперь можно не торопясь снимать лишние палатки, но это уже не моя забота. Я провожу весь день за сборкой аппарата. Время от времени мне кто ни будь помогает.

25 ноября

К обеду закончил сборку аэрошюта! Кое какие детали пришлось изготавливать заново, пружины для глушителя подошли от снегохода. Уже когда устанавливал аккумулятор выяснилось что часть проводки оказалась закороченной, и сгорел реле-регулятор напряжения. Реле от снегохода подошло. Выручил в очередной раз огромный ящик запчастей для Skidoo. Посмотреть на первый взлет аэрошюта в Антарктиде собрался весь лагерь. Народ ради такого события побросал все свои дела. Дул ветерок метра 4 в секунду. Я страшно волновался ощущая такой огромный интерес к собственной персоне. Пришли даже летчики и Валера помог мне разложить купол. Я устроился на сиденье, пристегнул ремень, и Валера, дернув ручку стартера, запустил двигатель. Разбег составил не более 10ти метров и я в воздухе! Давно забытое сладкое чувства полета. Все же даже с маленьким самолетом это несравнимо. Вокруг только воздух и нарастающая высота под ногами. Я наслаждался всем этим минут 20, пока не замерз окончательно. Вдалеке видны горы, вокруг голубое безмолвие и наш маленький лагерь посреди ледяной пустыни. Отсюда сверху он действительно кажется крошечным островком в ледяном море. Делаю несколько кругов над палатками на малой высоте. Все японцы выскачили из палаток и схватились за видеокамеры. Первый полет аэрошюта в Антарктиде. Приземляюсь прямо между палаток. Принимаю поздравления друзей. Они, по-моему рады не меньше чем я. Желающих лететь немедленно человек 20, но я обещал Алексею (метеорологу, который занимается всем подряд, от ремонта электрооборудования до строительства ангара). Через десять минут счастливый Леша становится первым пассажиром аэрошюта в Антрахтиде ( как называют полярники этот континент). До того как ветер становится настолько сильным, что купол взлетает сам, я успеваю прокатить восемь человек, включая повара — Диму и начальника аэродрома — Михаила. Все просто щастливы. Все разговоры в лагере исключительно про аэрошют. А летчики непрозрачно намекают, что таое событие просто необходимо отметить. Но запасы жидкости для отмечания в нашем лагере исчерпаны и мы решаем перенести празднование этого события на прилет Ила. Вечером нас всех приглашают в огромную желтую палатку — кают компанию иностранцев. Они тоже очень живо обсуждают мои полеты и показывают мне фотграфии. Вечер заканчивается приемом виски вперемешку с японским саке. Выясняется, что у нас с Иеном общие знакомые. Земля очень маленькая. С человеком из ЮАР познакомился в Антарктиде и унас оказались общие знакомые из Франции, Англии и США.

26 ноября

Как сказал Невил — мой друг из ЮАРщины, наутро наступил большой бабалас, что означает на африканском языке состояние которое испытывает человек утром посе коктейля из виски и саке. Даже японцы не спешат показываться из палаток. Да и ветер сегодня опять задувает нешуточный. Похоже в это время в Антрахтиде идут трехдневные циклы плохой и хорошей погоды. Весь день сидим в палатках время от времени собираясь в кают-компании. Вечером позвонил домой и американцам — все обрадовались первому полету в Антарктиде.

27 ноября

Метель продолжается. В 5 утра прилетел ИЛ. Японцы пакуют вещи и готовятся к отлету. Мои друзья из ЮАР тоже улетают этим рейсом. С утра поправили пару палаток, но вообщем толстые альпинистские веревки свою работу выполняют, правда и ветер не очень сильный — до 15ти м/сек. Бернард улетает тоже и он просил меня присмотреть за молодыми поворами. 19тилетняя Алиссон и 20ти летний Саймон остаются одни и действительно чувствуют себя очень одиноко. Кроме того из оставшихся мало кто может разговаривать по-английски. Сегодня прилетел очень интересный англичанин — Том. Он пилот, но увлекается планером. На вид ему лет 65. Приехал он один, чтоб посмотреть Антарктиду.

28 ноября

Ветер, сидим в палатках.

29 ноября

Ветер немного стих но летать нельзя, так как он стих до 10ти м/сек. С утра занимаюсь аппаратом, переделываю проводку, снимаю механизм привода изменения шага винта. К вечеру погода налаживается. После ужина взлетаю, чтоб провести разветку погоды. Ветер метров 6 в сек, но летать можно. Мой первый пассажир — Том. Взлетаем почти с места, и еле пробивая ветер летим в сторону горного массива. Чем выше мы поднимаемся, тем более величественная картина. Огромные скалы вморожены в лед, а за ними снова бесконечная ледяная пустыня. Холодно, и мы спускаемся к палаткам. Я чуть греюсь и снова в воздух. Желающих полетать немерено. Но через час ветер крепчает и полеты приходится прекратить.

30 ноября

С самого утра просто идеальная погода — светит солнце и ветра практически нет. Катаю всех желающих, а затем мы с англичанином летим на Новолазаревскую. Внизу видны трещины и дорога на Новолазаревскую проходит далеко в стороне от них. Долетаем всего за 12 минут. На ГТТ это занимает минимум пол-часа. Делаем круг над станцией и я собираюсь лететь на Маитри к индусам, но обернувшись назад вижу совершенно замерзшего Тома и решаю лететь назад на наш аэродром. Еще через 10 минут мы приземляемся и идем пить кофе. После этого я катаю всех подряд, пользуясь хорошей погодой. Наконец доходит очередь до Эллисон — у нее сегодня день рождения и с ней я летаю особенно долго и поднимаюсь повыше. Вдалеке отчетливо виден Вольтад — горный массив где мы с Валерой совершили восхождение. Кстати с Валерой у нас сложились очень дружественные отношения, но не смотря на то, что он пилот, Валера до сих пор не решается пролететь на аэрошюте. Я его понимаю — по всем законам эта хрень летать не может и профессиональному летчику просто страшно смотреть, как я отрываюсь от земли и на черепашьей скорости с жутким креном делаю разворот. За то он постоянно помогает мне раскладывать купол и дергает за ручку стартера. К вечеру я совершенно улетался и иду в гости к немцам пить кофе.

1 декабря

Даздравствует лето!!!

Готовлюсь к отлету. Сегодня ночью должен прилететь самолет и завтра я улетаю. Уже страшно хочется домой. Чесно говоря психологически давит то что под ногами сотни метров льда, а вокруг только спресованный до плотности бетона снег. Готовлю аэрошют к длительному хранению. Время течет очень медленно — мысленно я уже в Питере. Захожу в медицинский вагончик навестиь Виктора — у него подозрение на инфаркт и выглядит он не лучшим образом. Он должен лететь с нами под наблюдением врача. Приходит известие, что ИЛ прилетит не сегодня, а завтра ночью. Нет ничего хуже, чем ждать чего то. Кроме того многие остаются здесь еще на два месяца и я чувствую, что мое нетерпение вылета их может раздрожать. Ухожу в палатку читать очередной роман Клэнси.